— Но почему?!
— Потому что умрет. Как нежилец такой. Я и пошел бы в тюрягу, — вдруг вскидывает на меня глаза. — Он сказал, что в тюряге я не выживу, но сам он как нежилец был и стоял там. Сказал, что не посадит меня.
Поглаживаю его по руке успокаивающе, хотя это меня больше надо баюкать, чем подростка. Он смотрит прямо перед собой, вытянувшись и замерев.
— Он… не специально это все, — говорю я медленно. Ну все, премию Мать Года в студию. Что я несу? Как можно «случайно» дело уголовное на ребенка завести!
— Че не специально? — рассматривает меня Ваня. — Он себя мега крутым считает, — закатывает глаза козленочек.
А потом шепчет:
— Но как нежилец стоял там. И сам ментов ненавидит. Но мне пофиг, вообще пофиг на этот трешак от него. Психованный мажор, — бормочет козленочек, и уголок одеяла не из того отверстия пододеяльника порывисто высовывает. Забираю ткань из холодных пальцев, и некоторое время смотрю на его лохматый затылок, так как Ваня от меня отвернулся.
Ночью принимаю решение уехать из Васильков в столицу. Небезопасно для Вани слишком, если псих-вредитель и за ним следил.
Но сначала нужно придумать, как избавиться от навязанной охраны.
Глава 35 КУЛАК
Напор мощный. Смотрю, как пар заваливается на одну сторону, видно справа сквозит откуда-то.
Потом на руку свою гляжу, а там — смеситель и часть крана.
Там, в пятерне.
А не над умывальником.
Ненавижу эту хату уже. На хрена тогда купил, не помню. Чтобы повыше и побольше, а трехметровые окна за городом следят со всех сторон. Пять лет тому назад ткнул пальцем в квадратики проекта, лежащего на столе, а сейчас — не знаю за каким ладом мне столько белых поверхностей понадобилось.
И пять спален.
Кидаю сломанный смеситель в рукомойник, и иду воду в квартире перекрывать.
Завтра сам починю, а мастер пошел на хуй пусть. Уже заочно.
Телефон проверять не буду, потому что погну на хрен тоже. Юрист должен инфу подогнать. Там сегодня окончательно дело оборвыша спустили на тормозах по моей просьбе, но я-то жду другого.
Не напишет же она ведь.
С ней теперь через Марата общаемся. Который никогда не назовет Алису телкой, потому что он теперь ей симпатизирует. Уже раз десять сказал, что она намного проницательнее, чем кажется.
Очень ценная информация.
Бестия уже вонзила в него свои клыки.
Конечно же, проницательная. Таким оборвышам, как мне, это известно вообще-то.
Теперь мы опять в одном городе живем. Только больше в сотни раз.
Звоню Игнату, пусть отчитывается по новому направлению. По которому я решил опять больше наркоты гнать. Передумал я недавно. Вот так-то теперь. Бабло подскочет, а в администрации там опять напрягутся.
Ничего, им полезно, а мне в радость.
После качалки сообщения пролистываю. На отходнике всегда легче. Меня пот на самом деле освежает, а еще, у меня три новых смартфона в коробках лежат, если что.
В вертикальном блоке ленты один чат наверх поднялся. Впервые за три недели.
Прямоугольный блок сообщения расплывается по краям, а рамочные линии двоятся. Смотрю в буквы цифровые, и будто заново читать учусь.
Алиса: Спасибо, Вася.
Кроет меня бураном, не могу вспомнить потом в коридоре, где нахожусь собственно. Полотенцем череп деру, но потные волосы сухими не становятся.
Отряхиваюсь и отряхиваюсь, впору самому себе вмазать. Натыкаюсь взглядом на себя же, в уголке зеркала настенного, и отшвыриваю полотенце, отворачиваясь.
Последний раз писала в тот день, когда напали на нее. Ярлык отправляла. Сердце розовое, с полосками какими-то.
Постоянно мне эти штуковины раньше закидывала.
Вежливая такая, спасибо. И по имени обратилась. Хочу ответить ей, видишь, хоть раз полезным побыл.
В проблеме, что сам для нее создал.
Но она ответит, что это в последний раз.
А читать я это не собираюсь.
Игнат просит-мямлит о личной встрече. Типа не может так больше работать. Совсем распоясались, пока я на курортах Васильков прохлаждался. Сообщаю, что прочитал его гороскоп и там сказали, что он идет на хуй сегодня.
Бестия выгрызла отмену охраны, в том числе и влиянием на безопасника. Оставил Марат ей гео-маячок и тревожные кнопки какие-то. Говорит, в столице риска в десятки раз меньше.
Что же раньше не сказал, умник? Я бы жизнь свою в отходник не спустил.
Знаю, где она ошивается последние три дня, и сегодня опять поеду туда. Надо проконтролировать, что она там разворотит.
Потому что завтра я окончательно выкуплю соседствующее с археологическим музеем здание. Бумаги подписать осталось.
Она ведь теперь экспонаты спасает. И сотрудников музея.
Быстро Васильки забыла, она такая. На вид ласковая и заботливая, а на самом деле — перекати-поле. Только в паразита сиротского вцепилась намертво. Это привилегия для избранных.
Паркую тачку у выезда жилого комплекса, на противоположной стороне от парковой территории музея.
Отсюда видно и часть двора с выставкой бесполезной, и ворота, откуда сотрудники выходят.
Жую сигарету, и цифровые подписи на доках отстреливаю. Взгляд цепляется за мусор у подножья соседнего сиденья.
Алиса тут сбежать хотела, когда я облапал ее во второй раз. Скалюсь воздуху. Всегда сбежать от меня хотела. Может, и планировала.
Может, это все разыгранный спектакль — похищения и отравы — чтобы от меня избавиться? Да так подстроено, чтобы я окончательно ебнулся и выпилился.
Ну это мы еще посмотрим.
Пытаюсь стопориться в жиже дебильных мыслей, но потом ощущаю — зачем? Что хочу, то и думаю. Ей же можно воображать, что я специально ей назло стройку долбаную открыл.
Так, блядь, про комплекс точно нельзя думать. Это за рамки вообще.
Днем она выходит из музейных ворот вместе с пенсионеркой, встречать мини-грузовик с чем-то. Закипаю, наблюдая, что и Алиса какие-то тяжести прихватывает, хотя два мужика из тачки и по второму кругу могли бы сходить.
На ножке еще прилеплен гигантский пластырь. Там, где у нее страшная рана тогда побагровела. Паразит говорил, она случайно в открытую консерву прыгнула на том участке. А я пока в офисе сидел.
Прокручиваю руль, как злость внутри водоворотом перемалывает мышцы. В припаркованной машине. Колесам — пиздец. Мышцам тоже, потому что они веревочными обернулись недавно, и болят, как кислотой зашприцованные. Не от спорта болят, упырные. Только спорт успокаивает каркас перетянутых канатов внутри.
Снова выходит за пакетом протертым, и задумчиво ногу осматривает. Потом нахмуренно по телефону разговаривает.
Стопорю себя, потому что еще не вечер.
Вечером ей говорить со мной придется. Раз сообщения писать может, так и языками и губами немного поработает. Желательно, у меня во рту.
Вздыхаю, один зуб другим придавливая. Жаль, крови нет, а больно. Ну, не поработает губами, так хоть посмотрит на меня.
А я страшный. Может запугаю наконец-то, чтобы…
… чтобы что-то.
Вернувшись через несколько часов, вылетаю из тачки. Так как вижу что Алиса уже здание соседнее рассматривает, крайне сосредоточенно.
Заметив меня, оступается и руку неестественно отводит в сторону. Слежу, чтобы нога ее не слишком напрягалась. Но ход сбавить не могу. В аду только приторможу.
— Что, присмотрела уже?
Тонкий локон ей на скулу спадает. Алиса неуверенно отводит глаза, но потом возвращается взглядом ко мне. Ее рот слегка приоткрытый. Хочу чтобы дышала часто, а она назло дыхание задерживает.
Меня марью в воздухе поводит. На хрена в этом месте пространство поплавили. Зыбью ребристой дышу, и сквозь нее на растерянную фею смотрю.
Шатает меня? Шатает.
Боюсь, если шаг толкну вперед, то обрушится все. Вот все. Вместе с ней.
По хребту паника позвоночник подсекает, секция за секцией, когда Алиса неустойчивый шаг назад делает.
— Я просто смотрю. — И вполголоса размеренно объясняет: — Обещали тут три площади для временного сохранения отдать. Пока в музею крышу будут спасать.
